Ретроперспектива
зарыться
Здравствуй, уставший герой моих мыслей.
Почему твои щи при видя меня только кислей?
Этот труп лежит, взмахивая с себя потец.
Вроде и умер, но не хочет признавать конец.
А он все лежит на полу и не вздумает,
закопатся, зарыться и не думает.
Весь бледный и в холодном поту прокисая,
это в твоей жизни точка, а не запятая.
А ты все лежишь и не вздумаешь,
закопаться ,зарыться и не вздумаешь.
Все уповая на последнюю надежду,
ищет свет где то в щелях досок между.
Перед концом решил поверить в бога?
Хоть и прожил с твёрдыми словами, что бог это убого,
что если бы он был, не заставлял бы его так страдать,
чтобы потом лежать и каждый свой грех поминать.
И молить, лишь бы сдохнуть поскорее,
с каждой секундой становясь все старее:
"ты убей же меня или оставь в живых,
натерпелся я и говна и надежд пустых".
просто дай мне ответ чтобы..
Дай мне закопаться, зарыться и увязнуть!
Моему сердцу под известью угаснуть.
Упокоить навсегда мне свою грязную душу,
отдать на покушение червям мою сгнившую тушу.
Я закопаюсь, зароюсь, увязну и погасну,
так и прожив свою жизнь понапрасну.
старик
Человек как вещь не больше чем мешок картофеля,
но я взгляню в его морду из под портретного профиля.
сниму я скальп с упругой гладкой кожи,
Посмотрю в глаза этой заморщенной гадкой роже.
Этой физиономии что торчит из под моей темени.
Кого я вижу? Сидит старик во власти темени.
Ветеран междуособной войны протекший времени,
оставшийся калекой, но счастливым до какой то степени.
Окружённый в четырёх стенах черепной коробки.
Откуда же он взялся и где его истоки?
Этот старче со мной об руку от рождения,
и пройдёт весь этот путь со мной от родя и до упокоения.
Знакомьтесь - старик - антигерой в рассказе моей жизненной,
что под седыми бровями прячет взгляд свой укоризненный.
Сидит отвергая и противясь моему сентиментализму.
Стремится к ясности и разуму характерный классицизму.
этот старик анахорет от мира всего сущего,
что отрекся от меня и от всего сучьего.
От мешка я отличаюсь лишь наличием старика в башке,
сидящего в моей голове, как упиваясь на толчке.
Тебя прошу об одолжении, монах в церкви черепной:
блюди этот храм внутрти меня до ямы погребеной.
абсцесс
Мои чувства сгнили, их покрыл гнойный абсцес.
Эта грязь, что проникла в тобою сделанный порез.
Что сделает солдат при загнивающей ноге?
Ампутирует и насвегда оставит в сапоге.
Ампутируйте ржавым ножом мои гнойные чувства,
отдайте их жертвою в приношение исскуства.
Абсцес нарос на старике плесенью густо.
Лучше протухшего сердца чтобы на его месте было пусто.
Врач из трущоб, излечи мои гнойные раны.
Дай мне путевку меж ног дешевой путаны.
Я останусь глазеть на пустые синие экраны,
и дожидаться окончания этой бесмысленной драмы.
А я все лью беспомощные и бесмысленные слезы,
представляя в припадках с твоим участием грезы.
Чувства, что не исправят и ничего не вернут,
только напрочь обмотят вокуг моей шеи крепкий кнут.
Ампутируй и съешь мое загнившее сердце,
и не думай более о безногом гвардейце.
Его судьба тоже не сложится приятнее,
не удалишь гной - распространится необъятнее...
дошман
расчехляя педантичный автомат, я целюсь прямо в отражение,
взглянув чуть дальше вглубь я вижу бестелое ополчение,
армия бесформенных существ это я это мое мышление,
что лезят из меня со всех щелей стараясь над самовыражением.
бесконечный магазин в моем вооружении,
готовый растрелять все мысленное окружение.
с гулким шумом трезвонит моя артеллерия.
эти строки результат пули в мозг внедрения.
через глаза мои светят сотни огней из дул,
и затвор повинуясь вслпакивая скользнул.
палец курок притесняет,
мясо сталь защемляет,
и в одно мгновение стреляет...
балистика рисует причудливые узоры,
и солдаты в кучке как послушные своры,
надевая каски бегают борзо по окопам,
дарят свои обоймы несчастным холопам.
в землянке на чернозем откидывая спину,
солдат в небо глядя заглатывает табачную вакцину.
обжигает полуногу в луже из чужых кровей.
держи в подарок комиссацию и пару костылей.
годами в этой войне я уже ко многому прижился,
с тротилом подружившись я под врага свалился..
считая минующие мгновение сожалею о том что здесь я оказался,
и прошептывая изрезащую молитву я неминуемо взорвался.
...
в воздухе шумом испишеться мне эпитафия,
и сотни метров мне могилой что нежнее кафеля,
сделаются разбросав мои крохотные ошметки,
и буду я под сапогами а не в могильной решетке.
столько лет уже безрезультативная война что вспыхивает что утихает,
но с каждым разом в раз с непредсказуемыми масштбами начинает.
осозновая бессмыленность или празднуя маленькую победу:
две воющуие стороны дружно закапывают торпеду.
null
АПЗАПХАХПАХПХАПХАПХАПХАХПХА
АХПАХПХАПХАХПАХПХАПХАПАХ
апхапхапхахп
ПАХПАХПХАПХАП
..........АПААХПХАПХАПХ
хапхапхап...
хв
хах
хахаха
.
слепота
Изматывая взякое и уныле течение времени,
наблюдаю одинокую ногу в покрывале плесени.
Валяясь в окопах сырых озабоченный твоим именем,
наблюдаю лицо неба глядущая глазами оголтелыми.
Что заинтересованно разглядывает мои моргала,
и в диалоге этом зрительном ни слова не прозвучало.
Что глаза мои пустые глядят лишь в пустоту,
разглядывать это ничего мне уже невмоготу,
и вместо ордена я получил лишь слепоту..
Я пытался расмотреть столько лиц стольких людей,
но с каждым новым видом они становились лишь тусклей.
Разыскивал столько способов стать лучше и новых идей,
но в конце лишь потерялся в темноте неосвещенных монастырей.
Оказалось я не твой мужчина рядом, а лишь твоя портсигара.
И ты мое солнце не как для гелиоса, а как для бедного икара.
Снизошла ко мне не как счастье, а словно тождественная кара,
а я не сниму маску арлекина даже после карнавала.
Все что я способен видеть лишь воспоминания на черном фоне,
а твой образ как светило в моем черепном плафоне.
Так сыграй же мне лейтмотив на позвоночном аккардеоне.
Глаза мои нынче только в плеве слепоты,
и кого я вижу, по кому скучаю это - ты...
собеседник - потолок
Каждый вечер в своей каморке я молюсь и ем,
разлогаясь на полу в ушах играет реквием.
Мрачный голос, мранчый бит - стариковский лейтмотив.
Мое тело для старика как для спермы контрацептив.
Композиция закончилась, я глаза приоткрываю,
потолок мой собеседник, я с ним и поболтаю.
Лицезрею пред собой абсолютный абстракт и сюр,
эти его слова словно для бездмоного ноктюрн.
Не сошлись во мнениях и родилась эта дисскусия,
и этот спор лишь наших взглядов мылсенная диффузия:
- эмиль, ты ничтожный кусок мяса на сыром полу.
Сидишиь зашуганный как отруганное дите в углу.
Все стараешься предаться собственному ремеслу,
но как трусливый дизертир ты прячешься в тылу.
- пошел нахуй, гнустный Потолок, ты меня не понимаешь,
и в этом диалоге ты напрасно угнетаешь,
мои усилия ты бесмысленно так отрицаешь,
и в моей беспомощности зря ты убеждаешь,
- твоя беседа с Потолком не здравого ума признак,
и я не метафора, а лишь твоих мыслей призрак.
И если твой ум для осознания достаточно гибок,
ты поймешь, что твой конец все сильнее близок.
- Потолок, пойми я давно не угрюмый халдей,
и я становлюсь лучше для жизни своей.
Хоть я и обычный человек без голубых кровей,
но я справлюсь со всем и стану еще сильней.
- эмиль, ты болен и изнутри гниёшь.
Я не понимаю для чего ты все еще живёшь,
и своими репликами мне тут грязно врёшь.
Я останусь и дождусь пока ты в лучший мир уйдёшь.
- не дождешься, сырой и треснувший Потолок,
как горный ручей не застынет мой кровоток.
Я оставлю тебя, потому давай выпьем на посошок,
ведь я покину навсегда этот бетонный коробок.
-...
исход
Обращение к старику в начале писем обернеться обращением к читателю.
О смотрите бедный я, перед вашими глазами я себя надвое делю,
что вот так то и во мне уживается два человека,
что таким то образом я такой нечаянный калека,
и во внутренней стране моей кишит гражданская война,
и из за шума боеголовок я уже пятый день без сна.
Такой я бедный и несчастный не могу разобраться в себе,
с каждом разом по утру молюсь межсобственной стрельбе.
Перестрелка утихнет,
и все сгинет.
Труп скиснет,
и сгниет.
Закончится протвополжностей гнет.
И вознессуться цветы из пустых гильз на почве красно - бурой,
а я буду писать пока не закопаюсь под макулатрой.
Вознессись и воздрадуйся. "Алилуя!", это мир внутри меня,
и падут все внутренние черти головы склоня.
Наконец то мы поймем что у нас со стариком на двоих один крой,
и останемся мы с ним во здраве и добре между собой.
Мы пересчитаем,
оружие сложив.
Кто ощутился мертвым и кто остался жив.
Живым по счатью в коморке на двенадцать метров,
а мертвым по гробику в ограде и дань от офицеров.